Форум » Тортуга » Порт » Ответить
Порт
Catherine Smith: Знаменитый порт на Тортуге - стоянка для прибывших кораблей. Здесь можно починить корабль и даже приобрести новый. Если повезет, в порту можно нанять команду.
The Dog: /Улицы Тортуги/ Лавируя между пьяными пиратами, Пёс вскоре добрался до порта. Оглядев пришвартованные корабли, он сделал пару шагов сначала к одному, потом метнулся ко второму. Какое-то внутреннее собачье чутье подсказывало Псу, что корабль нужен определенный. Именно тот, который нужен пройдет в том месте, которое нужно и изменит ход событий в ту сторону, которая нужна. Замерев и снова прокрутив свою мысль в голове, Пёс вздохнул. "- Сказал хорошо. Теперь осталось только понять..." Собачье чутье гораздо острее человеческого и это касается не только обоняния. Пес не знал, как там у других собак, однако его Шестое Чувство часто подкидывало проблем. Пес просыпался рано утром с мыслью о том, что нужно пойти туда-то и туда-то. Пытаясь отбросить эту глупую идею, шел искать себе пропитание, однако через час понимал, что идти всё-таки надо. Обычно, интуиция не подводила и Пса ждал какой-нибудь приятный сюрприз. Вот и сегодня с утра Пса посетила мысль о том, что с тортуги надо каким-то образом уплыть. Зачем? Почему? Для чего? Интуиция не подсказала. Вот он и мечется между кораблями, звеня связкой ключей. Пробежав мимо "Черной Жемчужины", Пёс насторожился. "- Где Жемчужина - там и Воробей. Снова скажет, что я - грязная, вшивая дворняга... Мерзкие пираты..." Вскоре, Пёс нашел то, что искал. Какой-то корабль отправлялся в открытое море с минуты на минуту и собака, звяня ключами, направилась на борт. /Открытое море/ Что за корабль - не знаю, но объяснить свое появление в открытом море как-то надо...
Джонни: /"Черная Жемчужина"/ Амгнуибапт сидел на песке у самой кромки темной, практически ровной поверхности воды, и теплые волны изредка касались ступней его босых ног. Набрав в ладонь пригоршню прибрежных камней, боцман один за другим швырял их в воду, наблюдая за тем, как от них в разные стороны расходятся ровные, дрожащие круги. Последнее время этот могучий, сильный человек чувствовал себя слабым и беспомощным, как никогда ранее. На своем веку африканцу довелось увидеть не одну смерть. На его глазах часто умирали люди, скошенные или лихорадкой, или чьим-нибудь клинком. Бывало, они гибли и от руки Амгнуибапта. Обагренные кровью руки, перекошенные от боли и ужаса перед смертью лица, хриплые стоны и предсмертные крики – ничто не могло выбить Амгнуибапта из колеи. И только смерть капитана смогла так повлиять на бесстрашного боцмана. А была ли это смерть? Амгнуибапт не был до конца уверен. По обычаям племени, в котором он родился, покойников всегда сжигали на костре, а прах развеивали по ветру в знак единения души умершего с силами природы, витавшими над землей. По обычаю «белых господ», почивших товарищей предавали земле и возводили им памятники. Не смотря на явные различия, оба способа погребения бесспорно имели одну общую черту – невозможность возвращения к жизни. Когда ты собственноручно провожаешь боевого партнера в его последний путь, когда сам предаешь его тело огню или воде, ты понимаешь, что его больше нет и никогда не будет, и всякая надежда на чудесное возвращение тщетна. Но не было ни похорон, ни погребального костра – высокого, достойного самого влиятельного и могущественного из вождей африканских племен, ни савана, ни заупокойной мессы. Был лишь скалящий зубы «Летучий Голландец». Амгнуибапт помнил, как Джек Воробей шепнул что-то на ухо злорадно шевелившему щупальцами Дэйви Джонсу, после чего его ощерившиеся матросы с досадой отпустили команду «Черной Жемчужины». А капитан Воробей еще долго стоял на палубе «Летучего Голландца», провожая печальным взглядом свой корабль, медленно уходивший к горизонту. Даже несмотря на свежий ветер, дувший судну прямо в корму, «Черная Жемчужина» шла медленно, с трудом взбираясь на гребни волн, протяжно и жалобно скрипя снастями, словно навсегда прощалась со своим лихим капитаном… Вот поэтому Амгнуибапт и отказывался верить в смерть своего капитана и не терял надежды его вернуть. - Чем он хуже Прихлопа Билла? – думал боцман, отправляя в море очередной камень. - Не знаю! – словно ему в ответ булькнул камень, мгновенно погружаясь в темно-синюю, почти черную толщу воды. - Прихлоп-то вернулся! И живет, ни о чем не тужа! – второй камень полетел догонять своего товарища. – Выходит, даже Морского Дьявола обмануть можно? - Не знаю! Не знаю! Не знаю! – отчеканил камень, пропрыгав по воде значительное расстояние. Амгнуибапт сверлил глазами темную воду. Но вместо расходившихся по темной глади кругов от брошенных им камней он видел картины из своей прошлой жизни. Вот он барахтается в море на пустом ящике, измученный и уставший, после кораблекрушения «Ансельма». Вот впервые видит на горизонте «Черную Жемчужину» - корабль, так сильно изменивший его судьбу. Вот Севериан Дербиетт, хрупкий юноша с огромной душой, вытаскивает его на борт. А вот и Джек Воробей, танцующей походкой вышедший на палубу из своей каюты в обнимку с девушкой-юнгой. Капитан сразу же проникся доверием к только что выловленному из океана африканцу, поручив ему ответственную работу, и Амгнуибапт прикладывал все усилия, чтобы оправдать оказанное ему доверие. Перед ним проносились веселые вечера, проведенные в компании капитана и членов его удалой команды. Он видел смеющееся личико Тринки, их юного талисмана, красивое лицо Кэтрин Воробей, сестры Джека, счастливо улыбающуюся Алисию, задумчивого Севера и вечно грызущихся, но никогда не унывающих первого и второго помощников. Каждый из этих людей, с которыми боцман проводил большую часть времени, был ему дорог, каждого он по-своему любил и уважал. И у всей этой разномастной пиратской братии было одно связующее звено – капитан Джек Воробей, в то или иное время, при тех или иных обстоятельствах принявший в свою команду этих столь разных, но в то же время столь похожих друг на друга людей. Неверие в окончательное и бесповоротное исчезновение Воробья, а также осознание собственного бессилия вывели из себя обычно уравновешенного боцмана. Со злостью зашвырнув оставшиеся камни далеко в море, Амгнуибапт вскочил на ноги. - Почему первыми этот мир покидают самые достойные из нас? – спросил боцман, обращаясь то ли к морю, то ли к луне, безучастно взиравшей на этот мир с усеянного звездами неба, то ли к самому себе. Издав траурный клич народа Лдгапрапве, без которого не обходились ни одни похороны, ни одна неудачная охота, и который, по поверью, способствовал освобождению от власти злых духов, вечных спутников неудач, Амгнуибапт направился в сторону таверны – средоточия разудалого и разнузданного веселья вольного пиратского острова. Разудалого веселья тех, у кого за спиной не стоял призрак Джека Воробья. - А я и впрямь засиделся, - думал африканец, взметая ногами тучи песка и постепенно приходя в свое обычное размеренное состояние духа. Это давалось ему нелегко, но долг перед командой, долг перед Джеком, всегда сохранять спокойствие и во всем быть примером для своих моряков обязывал немедленно взять себя в руки. Хоть мысли его так и норовили ускакать галопом прочь от песчаного пляжа Тортуги, туда, где, возможно, томился в неволе капитан Джек Воробей, Амгнуибапт все же старался вернуть их обратно, и заставить себя думать о горюющем в таверне экипаже «Черной Жемчужины». Поэтому ход его мыслей был довольно запутанным и сбивчивым. – Интересно, как они там? Север наверняка упился с горя, привалившись к плечу Кэтрин. И почему Кракен кораблем не ошибся? Сожрал бы по ошибке «Голланда» и проблем бы не было… - Должно быть, это неимоверно тяжело - потерять брата, едва успев вновь обрести его. – снова сменили ход его сбивчивые мысли. Амгнуибапт поддел носком лежащий на песке кокос и отправил его в море. Окончательно овладев собой, боцман тряхнул головой, пригладил выбившиеся из хвоста пряди волос и решительным шагом направился в таверну. - Надеюсь, Сэмми еще не перерезала половину посетителей, а Рико не успел устроить аукцион среди немногих выживших по продаже «Жемчужины». /Таверна/
Rachel Hurd-Wood: Кто-нибудь может назвать время суток,царящее в настоящее время в самом известном пиратском порту?Хотя бы...с точностью до часа...Никто?Жаль.А хотя чего можно ждать от того места,где время останавливается?Где оно не похоже на быстрый и лёгкий песок с дюн,текущий сквозь пальцы подобно Южному ветру,а похож скорее на прибрежный,вязкий и мокрый,как вчерашняя глина... Морская вода,холодная и тёмная,с негромким стуком колотилась о борт утлой лодчонки,где опытный навигатор вполне мог разглядеть невысокую тёмную фигуру,которая при более детальном рассмотрении оказывалась не чем иным,как фигурой молодой женщины,одетой в бесформеную пиратскую одежду.Сколько бы ни были свободны рубашка из кокосового волокна,или же затасканные и верные брюки,собравшие всю грязь трюмов родной "Южной Звезды",они при всём своём желании не могли скрыть красоту женщины.Стройная фигура,копна рыжих кудрей,яркость которых не могла скрыть даже всё ещё царящая тьма...да,было на что посмотреть.Но вот фигуре явно было на всё с высокой колокольни.Она сидела в лодке,обхватив голову руками, и уткнувшись носом в колени. Видать,апатия имеет настолько гадкие свойства, что в состоянии передаваться даже тем,кто находится довольно далеко от её эпицентра.Также и с Рейчел.Ничего не хотелось.Лишь забыться.Пусть на секунду,пусть на минуту...но так,чтобы весь мир перестал существовать,во всей своей тоскливой пошлости. Стук воды о борта напоминал Рейчел тихий стук её собственного сердца.Иногда ей начинало казаться,что она уже слышит его не внутри себя,а где-то несоизмеримо далеко,за самим горизонтом.Однако нет-всё ещё указывало на то,что оно по-прежнему внутри неё,зачем-то продолжает нести жизнь,хотя какой в ней смысл? Или же на солнечную Рейчел так действовала тьма? Увы,на это нет ответа. Иногда она принималась грести, дабы случаем не налететь на скалу...но это было столь редким явлением,так что создавалась полная иллюзия того,что лодка как была на одном месте,так там и оставалась.А может быть,жизнь Рейчел-тоже хорошая такая иллюзия?Джек... Вот она!Вот она-эта простая такая причина её апатии.Капитан Джек Воробей,капитан легендарной "Чёрной Жемчужины" угодил прямов щупальца к Дейви Джонсу.Вот поэтому и не хотелось ничего и никого.Вот поэтому грязные дорожки от слёз-крупных и солёных,исполосовали бледное лицо огненной пиратки.
Natalie Brenner: Плюх... Плюх... Маленькие камешки падали в воду один за другим, оставляя на глади дрожащие круги, расходящиеся в разные стороны. Темная фигура, четко выделяющаяся на фоне рассвета, сидела на теплом песке, скрестив ноги, и бросала камешки в воду, подбирая их с побережья. Натали надоело сидеть в душных, прокуренных тавернах и гулять по грязным, шумным улицам Тортуги - ее все чаще тянуло к морю. Она ощущала на своей коже легкий бриз, соленые капельки воды, первые лучи восходящего солнца и не понимала, почему так мало людей выходят к морю на рассвете. Взгляд янтарных, чуть прищуренных глаз скользил по гладкой поверхности воды, и девушка, прислушиваясь к шуму прибоя, невольно вспоминала свое детство, большую часть которого она провела, сидя точно так же, как сейчас, на берегу моря и кидая в воду камешки, или просто глядя вдаль... Маленькая фигурка в старом, потрепанном платьице сидит на побережье и старательно выводит какие-то линии палочкой на мокром песке. "Крошка" Натали - как называла ее мать и некоторые завсегдатаи их таверны - не умела рисовать, однако очень старалась изобразить что-то хотя бы отдаленно напоминающее корабль, скользящий по волнам и уносящий вдаль маленькую фигурку, стоящую на корме. Высунув от усердия язычок, девочка последний раз провела палочкой по песку, как набежавшая волна с жадностью слизнула рисунок. Натали горько вздохнула и снова посмотрела вдаль, туда, откуда каждый день приходили корабли, и куда они каждый день уходили, не обращая внимания на машущую им фигурку на побережье. - Натали, почему ты не в постели? - послышался возмущенный голос матери. Еще раз глянув на водную гладь и как будто попрощавшись с морем, девочка поплелась домой - впереди была еще одна ночь, которую Натали проведет в мечтах о своем будущем... Вынырнув из воспоминаний, Натали бросила последний камешек в воду и, подождав, пока вода вновь успокоится, легла на спину, не особо переживая по поводу чистоты своей одежды. - И что дальше? - Рысь нечасто задавалась таким вопросом. Она не любила загадывать на будущее, предпочитая жить сегодняшним днем - Тебе уже за двадцать, а чего ты добилась в своей жизни, м, Рысь? - размышляя, девушка всегда сама задавала себе вопросы, а потом сама же на них и отвечала - Я свободна, как ветер, надувающий паруса кораблей... Я независима... Я... Я... Несчастна? Но почему? У меня нет мечты... Или есть? Корабль... Да, корабль! Натали закрыла глаза, представляя себе свой будущий корабль. На губах появилась блаженная улыбка, но тут ее жестоко вернул на землю внутренний голос. Рано еще думать о своем корабле. Пока что ты попираешь ногами палубу чужого корабля! - настойчиво напомнил он. Поморщившись, Рысь вздохнула - Не сыпь мне соль на рану... Рывком сев на песке, девушка огляделась - вроде никого. Вот и славненько... Скинув с себя всю одежду и сложив ее неаккуратной стопкой на берегу, Натали, разрезая волны собственным телом, вошла в теплую воду по пояс и нырнула, потревожив идеально-гладкую поверхность воды. Секунда... Две... Три... Водная гладь успокоилась, и, казалось никакой девушки там никогда и не было - только стопка одежды на берегу указывала на присутствие неподалеку кого-то живого. Вынырнув секунд через десять на приличном расстоянии от места, где она исчезла, Натали резко вдохнула чистый морской воздух и пригладила руками волосы. Еще раз оглядевшись по сторонам, пиратка вышла из воды и одела широкие брюки и рубашку прямо на мокрое тело. Влажные волосы, которые еще ко всему растрепал легкий бриз, прилипали к лицу, заставляя девушку сдувать непослушные пряди. Накинув поверх своего немудреного туалета черный плащ, Рысь нахлобучила на голову широкополую шляпу и, отсалютовав не то морю, не то горизонту, поплелась прочь с побережья, надеясь, что хотя бы на рассвете в таверне будет не так шумно, как ночью. Впрочем, сейчас немного шума и веселья не помешали бы Натали. Как и одна-другая чарка рома... Пират, забудь о стороне родной, Когда сигнал "к атаке!" донесется. Поскрипывают мачты над волной, На пенных гребнях вспыхивает солнце - Рысь не помнила, где именно она слышала эту песенку, но слова отпечатались у нее в сознании навечно. Насвистывая мелодию, девушка распахнула дверь таверны, одновременно опуская шляпу ниже на глаза... /Таверна/
Алисия Де Браун: Темноволосая девушка вышла из таверны. Ветер мило обдувал ее волосы, которые были похожи на два опавших осенних листа, которые куда-то летят. Легкой походкой Алисия дошла до песчаного пляжа. Отсюда открывался великолепный вид. Необъятное море, восходящее солнце и корабли. Корабли, которые либо только прибыли, либо уже отходят от Тортуги. Вон там, как раз у самой пристани виден красивый корабль. Он только приплыл на Тортугу и собирается пришвартоваться. Пираты, которые на нем находятся, наверняка безумно счастливы, ибо долгое плавание все-таки немного удручает, не смотря даже на разгром кораблей. Сейчас команда, наверное думает о том, как хорошо им будет в таверне или же в борделе. Девушка подошла к самой кромке воды и посмотрела на свое отражение. Она увидела там абсолютно другую девушка, не ту, которая была раньше. Нет, не та молоденькая и миленькая девчонка, которой она была год назад. Нет, в отражении она увидела пиратку. Странная одежда, немного спутанные волосы и шпага за поясом. Разве можно сказать, что это дочь знатного вельможи? Конечно же, нет. Алисия окунула мысок туфли в море. Какие-то совсем мелкие рыбки быстро отплыли от того места, где только что побывал башмак девчонки. - Глупость, какая...- сказала сама себе девушка. - Такое впечатление, что весь мир вымер. Какого черта? - Алис шмыгнула ногой по песку.- Нужно срочно как-нибудь развеяться.- минута молчания.- Хотя нет. Лучше снова поговорить с умным человеком, точнее сама с собой. Девушка села на песок в позе лотоса и устремила свой взгляд на восходящее солнце. - Команда, черт знает, в каком состоянии. Спились совсем. В конце концов Кэп не умер, а просто на корабле Джонса, три тысячи чертей.-минута задумчивости- Это можно приравнять к смерти. Потерев лоб рукой, брюнетка отвела свой взгляд куда-то в сторону. У любого человека, который бы ее сейчас увидел, сложилось бы впечатление того, что она наемный убийца и сейчас разрабатывает новый план. - Джонс.. Изверг... Чтоб тебя акула сожрала, черт безносый. Красноречие из девушки так и перло. По-другому выразить сие невозможно. Грусть, злоба и обида терзали ее. Хотелось наорать на весь мир или, по крайней мере, убить кого-то. - Вот только увижу...- сказала воинственным тоном Алисия.- Месть девушки- самая страшная мука.- на этой фразе она зловеще блеснула глазами и снова посмотрела на солнце.
Ева Тревильян : Мечта так прекрасна сама по себе, прекрасно от того что, что она подпитывает тебя, не дает пасть духом, и постоянно напоминает про себя, у тебя возникает стремление, к чему либо. Но иногда, получается, по другому, мечта высасывает из тебя все силы, не дает, тебе покоя. И ты словно, зомби, сидишь, и тихо молишься, чтобы мечта покинула тебя. Дала тебе ту свободу. О которой ты словно птица, в клетке, мечтаешь каждый день. Мечта у Евы была, не записана не под одну категорию, она то давала ей надежду то отбирала «крылья» этой самой надежды, заставляя девушку искать уеденное место и тихо про себя, искать спасение. В ловушки своей души. Но сейчас, она просто гуляла. Гуляла и представляла, себе как лихая разбойница в виде Евы швартуется к порту Торгути, и маленькие детишки, облепив ее восхищаться отвагой, и смелостью капитана Тревильян. Стать пираткой, вот давняя мечта Евы, немного странно да для 16 летней девушки, но это было именно так и не как по-другому. Какой красивый. - Прошептала Ева, зачарованно смотря на действительно красивый, корабль. Мачты которого, словно шпаги протыкали небо.
Камилла Уинстон: Камилла стояла на пирсе. На том самом пирсе. Смотрела на серебристо-голубую морскую гладь и думала. Думала о нём. Сколько они уже не встречались? Кажется, около года… Их последняя встреча. Сначала они крепко поругались. То ли она вспомнила рассказ о нём какой-то цыпочки, восхищённо закатывающей глаза. То ли он припомнил ей, как она отчаянно флиртовала с молодым офицером, который влюбился в неё без памяти. Камилла тогда обчистила этого молодчика до нитки. Они стояли друг против друга, гневно сверкая друг на друга глазами и высказывая взаимные обвинения. Камилла иногда повышала голос, а Джек больше отмалчивался и цедил что-то сквозь зубы, хмуря брови. Когда же она, выкрикнув что-то обидное, стремительно повернулась, чтобы уйти навсегда, вдруг почувствовала себя в кольце горячих рук. Джек резко повернул её к себе, крепко прижал к груди и впился в её рот жарким поцелуем. Она сжала губы, но его язык настойчиво раздвинул их и проник в её рот. Казалось, вместе с этим поцелуем в её жилы вливается пламя. Его руки нежно, но настойчиво ласкали её тело, которое вдруг стало непослушным и приникло к нему, как жаждущий к живительному источнику, дающему долгожданную влагу. Их желание было настолько сильным, что они даже не заметили, как оказались в его каюте. Его глаза подёрнутые дымкой страсти, его губы покрывающие поцелуями её тело, как бы обследуя каждый его уголок, капельки пота на смуглом лбу, тяжёлое дыхание. Потом она заснула на его широкой груди. Ночью она просыпалась , чувствуя его рядом с собой, прислушивалась к его дыханию, целовала трогательный бугорок на шее и вновь засыпала, обнимая его. Несколько дней нескончаемой страсти. А однажды утром, пока он ещё спал, она покинула корабль, потому что знала, что если пробудет с ним ещё один час, то не сможет уйти никогда. И вот уже почти год она не видела Джека Воробья. До неё доходили слухи о его подвигах, а недавно Камилла узнала, что он исчез. Сгинул в морских просторах. Эта мысль была невыносимой. Она могла не видеть его, но должна была знать, что он есть. Что он жив, здоров, ходит по палубе своей походочкой, улыбается своей улыбкой, широко и удивлённо открывает свои чёрные глаза, пьёт ром, даже… целует кого-то,… только пусть БУДЕТ. Камилла смахнула непрошенную слезу , откинула с лица волосы, которые бросил порыв ветра. Это не слёзы. Это морские брызги. Горькие и солёные. Море, которое забрало его. Море, которое отдаст ей его, во что бы то ни стало. Она найдёт своего капитана.
Алисия Де Браун: Неизвестно сколько время прошло с того часа, когда девушка только села на песчаный берег. Солнце, как будто не хотело восходить на свое привычное место. Несмотря на столь ранний час, где-то рядом с пристанью показывались люди. - Ом....медитируем. Алисия закрыла глаза и глубоко вздохнула. Когда-то давно, ее отец был в Индии и привез оттуда монаха, который обучил девушку некоторым боевым искусствам и нескольким успокаивающим упражнениям. Легкий ветерок подул, и на море появилась рябь. Какая-то наглая чайка села на песок рядом с девушкой, и стала громко "каркать", если этот визг можно было так назвать. Минута, две, все орет. Вскоре девушку начало это выводить из себя. -Иа!! Иа!!- орала мерзкая птица прямо над ухом. " И с какого черта мне так на них везет? "- подумала девушка. Ее рука начала медленно тянуться к карману, в котором лежало оружие. Еще одна минута, птица все орет и противно похлопывает своими грязно-белыми крыльями. - Твою мать, заткнись, сволочь!- прокричала разъяренная Алисия.- Ты можешь заткнуться хоть на пару секунд?!! Но врятли эти нравоучения могли успокоить наглое животное, которое хотело жрать. Тога Алисия достала пистолет и выстрелила куда-то вниз. " Если я не прострелю ей все, что можно, я не виновата. " И вправду, девушка оказалась не очень меткой. Она попала в песок, рядом с чайкой. От выстрела наглая птаха вспарила в воздух и лишь что-то вякнула в ответ. - Так-то лучше. Чтоб тебя, Джонс к себе прибрал. Алисия молча встала и отряхнула от песка ноги. Та птица, все еще летала где-то над головой, но уже не возмущалась. Девушка лишь усмехнулась в ответ и направилась в таверну. Она там уже сегодня была, и самое главное, что не один раз, но именно с утра пораньше хотелось жутко выпить. Выпить чего-нибудь крепкого, больше похожего на хорошую чарку рома.
Vivienne Noirtier: Незадолго до рассвета Вивьен Нуартье, судовой врач «Черной Жемчужины», спустилась по трапу на покрытую морской солью и водорослями после недавнего шторма пристань и, пройдя мимо рядов плавно покачивающихся на волнах кораблей, направилась прочь от шумного порта Тортуги - средоточия пиратской жизни всего Карибского побережья. Путь ее лежал на север – там, за скалистым выступом, надежно охранявшим от посторонних взглядов облюбованную пиратами гавань, раскинулась деревушка, населенная относительно мирными жителями - рыбаками, сами разбой не творившими, но и не мешавшими при этом пиратскому ремеслу своих соседей. Именно там, примерно в полумиле от порта, Вивьен приметила тихое местечко на берегу моря, достаточно уединенное, чтобы немного побыть в тишине и спокойствии, и достаточно безопасное, чтобы находиться там в одиночестве. Хотя, пара пистолетов и верная шпага, которыми судовой врач владела весьма ловко и уверенно, делали безопасным практически любое место, которое вздумалось бы посетить мадмуазель Нуартье. Скалы здесь образовывали небольшой залив, практически незаметный с моря, но слишком узкий и мелководный, чтобы служить пристанищем для пиратских кораблей. Однако легкие и юркие лодки рыбаков из близлежащей деревни могли спокойно лавировать между коралловых рифов, что представляло серьезную угрозу для лангустов, изобиловавших в теплых, неглубоких водах залива. Пройдясь по дощатым мосткам, на сотню ярдов уходившим вдаль от берега, Вивьен удобно устроилась на самой дальней их оконечности, и сбросив сапоги, свесила вниз ноги. Теплое море ласково лизало ступни ее босых ног, сверкая и переливаясь в лучах восходящего солнца... Этот рассвет Вивьен встречала в одиночестве. Как и тот, восемь лет назад, когда был казнен Кровавый Эд, он же Эдвард де Лакруа, ее несостоявшийся жених. Крепко сжав в ладони обручальное кольцо, единственную память о нем, Вивьен вспоминала о тех счастливых минутах, что им довелось провести вместе. Она редко позволяла себе подобную слабость, прогоняя прочь грустные мысли, но в годовщину его казни все же никак не могла совладать со своими чувствами, и воспоминания о давно минувших днях подкатывали мутной волной к ее сердцу, стягивали ее душу терновым венцом неизбывной тоски. Она несколько раз порывалась выбросить в море это кольцо, но в последний миг ее всегда что-то останавливало, ведь воспоминания – это часть нашей души, а рвать на части свою душу и выбрасывать ее за борт все же не стоит… Вивьен отрешенно смотрела вдаль, и взгляд ее, скользя вдоль горизонта, не замечал ничего вокруг. Мерный ход жизни пиратского острова, чьей частью волею судьбы являлась и сама Вивьен, в данный момент ее совсем не интересовал. Мыслями она была далеко и от Тортуги, и от Карибского моря, да и от всего Нового Света в целом… - «Будь ты жив, все сложилось бы иначе…» Где-то высоко в небе, словно в подтверждение ее мыслей, сочувственно прокричала чайка… Тем временем, деревня потихоньку пробуждалась, и рыбаки сновали туда-сюда по берегу, суетились на мостках, торопливо отвязывая свои нехитрые лодки, отправлялись на ловлю лангустов, главного источника своих доходов. Пожилые матроны с большими корзинами стройной вереницей потянулись в город на рынок – кто продать, а кто купить что-нибудь к столу для своих семей. Молодой пастух звонко протрубил в рожок, собирая по округе овец, и погнал свое немногочисленное стадо на луг за деревней. Утро на Тортуге вступало в свои права... Просушив ноги, Вивьен обула сапоги и двинулась прочь от ставшего слишком людным места. Возвращаться на опустевший корабль она не хотела, а прогулка по грязному и неприятному ей городу не имела никакого смысла – все, что было необходимо, Вивьен приобрела еще вчера, и набитая медикаментами сумка лежала в укромном уголке на «Черной Жемчужине», смиренно ожидая свою хозяйку. Судовой врач направилась в Таверну, излюбленное место команды «Черной Жемчужины», чтобы хоть как-то избавиться от гнетущего ее одиночества. /Таверна/
полная версия страницы